Пусть живые запомнят, и пусть поколения знают эту взятую с боем суровую правду солдат. И твои костыли, и смертельная рана сквозная, и могилы над Волгой, где тысячи юных лежат,- это наша судьба, это с ней мы ругались и пели, подымались в атаку и рвали над Бугом мосты. С. П. Гудзенко

Прислушиваясь к эфиру

Военные годы разделились для Юрия Евсеевича Ривес-Коробкова (на фото) на «до» и «после». И он до сих пор не берется судить, когда было сложнее.

Когда вкалывал в колхозе под Рязанью, куда его 14-летним пацаном эвакуировали из Москвы вместе с интернатом, или на 1-м Украинском фронте, где в свои 17 служил начальником радиоузла в разведроте и был одним из тех советских солдат, кто 27 января 1945 года, в день освобождения узников Освенцима, первым побывал в этой цитадели жестокости.

— Московские мальчишки не были неженками, — говорит ветеран. — С тех пор как умерла мама, а отец женился во второй раз, я жил в интернате и все время работал. В эвакуации, куда нас отправили в июле 1941-го, пас гусей, косил траву.

Хозяйство, куда привезли на постой московских детей, было бедным. Мужики подались на фронт. В деревне остались старики, дети да юнцы. Так что столичные помощники пригодились.

— В августе мы почувствовали войну у своих окон, — вспоминает Юрий Евсеевич. — В небе летали немецкие самолеты. Жители бежали из деревни, угоняли стада. В начале октября  в путь двинулся и наш детский дом: на пароходиках по Оке, через Волгу, по Каме отправили на Урал.
Предгорье Северного Урала встретило детвору промозглым ветром, дремучей тайгой и редкими бедными селеньицами. Глушь такая, что даже страшно.
— Но устроились в деревушке Верхняя Чермода, в доме без окон, — продолжает ветеран. — Помогали деревенским: пилили дрова, перебирали овощи.

Перезимовали, а в начале весны 1942 года Юрка нашел отца, которого давно потерял из виду. Написал письмо в Москву, тете товарища по интернату, попросил отыскать его семью.

А через месяц пришел ответ: отец в городе Молотов (нынешняя Пермь) и скоро заберет мальчонку. Не стал парнишка ждать. Упросил заведующую отпустить его к отцу, нашел попутчика, демобилизованного солдата Федора, который подрядился доставить в город 25 пудов мяса, и отправился пешком через глухую тайгу.
— Этот поход я запомнил на всю жизнь, — признается Юрий Евсеевич. — От волков спасались, через дебри в холод пешком пробирались, щеки я отморозил.

Год Юрка прожил с отцом в Молотове. Здесь окончил школу, а в 1943-м вернулся в Москву. Отучился в Школе партизанского движения, и в 1944 году призвали парня в армию.
Прошел Юра обучение в училище радиоспециалистов ГРУ и боевой путь начал под Киевом, в разведрадиоузле 1-го Украинского фронта.

Хорошо запомнилась война Юрию Евсеевичу. И как диверсанты вешали радистов-разведчиков — помнит, и как их батарея, оснащенная к концу войны мощной техникой союзников, перемещалась с фронтом, так как была для пеленгаторов как маяк, — тоже. И операции по отлову бендеровцев не забылись. И Вена, где он встретил Победу, и 2-й Дальневосточный фронт, где воевал с Японией.
Но самые страшные воспоминания — лагерь смертников Освенцим.

— Трехметровый забор с колючей проволокой, знаменитая надпись над воротами «Труд делает свободным» — все это я видел своими глазами, — описывает Юрий Евсеевич. — Изможденные люди — живые скелеты. Горы трупов. Я оступился, попал ногой в яму, полную человеческого пепла. Сотни огромных печей на улице. Тысячи кубометров дров. Детские бараки. Десятки виселиц. Когда мы увидели весь этот кошмар, то перестали брать немцев в плен.